БИОГРАФИЧЕСКАЯ СВОДКА
Неважен флаг на башне, если треснул фундамент.

Регис рождается в котле горячего конфликта между амбициозной империей, возомнившей из себя нео-Сольхейм, и догорающим королевством, которое его учили называть домом. Отца принца звали Морс, что есть смерть, и смерть он видел из безопасных окон детской спальни, сжимая в ладошках крошечную фигурку-тотем смешного животного с большими ушами и электризованным пушистым хвостом. Карбункл был его убежищем, высокий витраж с изображением Этро в тронном зале его матерью, а окрашивающая глаза в холодный красный война за окном неизменным, стабильным отцом. Матери по крови Регис не знал, да и не надо было; смерть, витающая в королевстве повсеместно, была родной и теплой; наверное потому, что она забрала маму еще при его рождении, а вместе с ней и всю ее живую температуру. Регис не спрашивал – сына Смерти не зря прозвали Королем; монархи мало вопрошают, потому что сомнение, неизбежный спутник любознательности, порождает нерешительность, нерешительность же порождает бездействие. Король всегда действует, Регису-то не знать; из-за спины отца еще маленький принц заинтересованно смотрит на оседающий вниз перламутрово-фиолетовый мерцающий туман; дружественный, совсем не такой, как миазма. Луна нравится Регису с детства, а особенные чувства, как известно, часто перерастают в особенные планы. Война уже тогда выглядела безнадежной; гильзы прилетали к границам столицы вместе с остатками-останками надежды, покидающей Каво по кусочу. Веру людей заменял наркотик, удавка с шеи превращалась в жгут над локтем для особо страждущих. Морс инвестировал все силы в войну, и понапрасну. Регис умнее – за красивым фасадом королевства прячутся проститутки и торговля оружием, стыдливо шаркаются криминальные авторитеты. В подростковом возрасте будущий король ведет переговоры с теми, с кем их стоит вести на самом деле – вытаскивает чертей из теней и плетет им на уши ажурные мягкие паутины. Островное королевство никогда не победит огромную империю, но одна ядовитая пилюля автономного отравленного коррупцией организма способна погубить самого стойкого и высокого из слонов.

Еще крепче вертикаль власти.

Закончив полноценное обучение в тепличных стенах столицы, девятнадцатилетний принц уходит на фронт – отец не самый лучший стратег, недостаточно прокаженный изнутри их богиней, действительно думает, что еще можно что-то изменить, посылая Региса на переговоры в Альтиссию возобновить договор о военном сотрудничестве; почти век назад у Люциса и Аккордо была объединенная армия, прежде чем вооруженные до зубов технологичные силы Нифльхейма разгромили ее, вынудив короля возвести магическую стену вокруг всего Каво, а Аккордо, оставшийся без магии, безвыходно капитулировать. С тех пор армия империи прогрессировала еще больше в магитех-оснащении, а силы сопротивления почти не изменились; какой из этих факторов убедил Морса, что возобновление сотрудничества может хоть как-то изменить ход войны в их пользу (делая то же самое, другого результата не получишь) оставалось для Региса секретом, но на миссию он все равно поехал по собственным причинам помимо накопления военного опыта, окружив себя свитой из механика Сида Софьяра, щита Кларуса Амитиции, друга Вескема Армо и прославленного офицера королевской гвардии Кора Леониса. По дороге к столице Аккордо имел опыт не только частых схваток, нередко на передовой сражаясь с новой магитех-армией Нифльхейма, но и повстречал Эзму Обернбри, лидера Охотников и одновременно трепетную старушку с седовласым пучком и трогательной заботой к молодому поколению, в особенности, группе охотников. Не будучи в состоянии сказать светлой бабушке правду о своем обоснованном пессимизме, Регис дает ей обещание разобраться с опасными демонами, запертыми за особыми дверями в разных уголках Люциса, как только закончится война с Нифльхеймом. О том, что она закончится не в их пользу, он не говорит, но действительно надеется, что сможет в будущем ей помочь. Вместо этого король Морс сузит стену до границ Инсомнии, спровоцировав кризис беженцев и дав больше проходу демонам на лишенные защиты территории, и тогда Регис начнет пробовать на вкус каково это – предавать, но тогда он лишь продолжил путь чуть более окрыленным.

Еще жестче горизонталь жизни.

Пока империя откусывала ломтики от Каво – Клейн, Даска, Лейде – Регис со свитой все же сумел прорваться в Альтиссию на королевском корабле, однако, до отступления королевской армии оставалось слишком смешное количество времени, чтобы достичь успеха в переговорах, и, несмотря на поддержку Камелии Клаустры, члена антиправительственного движения Аккордо, союз восстановить не удалось; тем не менее, Клаустра, будучи другом Вескему Армо и настроенной крайне против Империи, оказалась ценнейшим союзником сквозь года, и визит Региса был не зря, упрочив их потенциальное теневое сотрудничество, подписанное кровью и луной. Таким образом, Регис установил первый межнациональный контакт укрепляющейся обновленной мафии еще непосредственно до смерти Морса и собственной коронации, оставив Вескема Камелии в подарок за ценный союз; не без энтузиазма последнего, разумеется. Военный договор не был перезаключен, и ожидания Региса сбывались одно за другим, меняясь разве что в небольших деталях – армия Люциса отступила, Нифльхейму удалось разрушить часть стены, Морс решил проблему гениально и уменьшил ее охват до пределов Инсомнии, утолстив и укрепив, но его жизнь не выдержала повышенных требований от кристалла и оборвалась на пороге пятидесяти пятилетия, что означало срочное возвращение Региса обратно в Люцис на коронацию в свои неполные двадцать пять. Всю дорогу обратно до столицы глаза пока еще принца ни разу не окрасились в голубой; оставшиеся беззащитными территории и поселения были разрушены и щедро припорошены трупами граждан; неподалеку от одного из таких городов-призраков, Кикатриха, был основан Форпост в степи, к которому массами стекались беженцы. В домах этих людей прочно обосновались демоны, лишая их всякой надежды на возвращение в очаг. Лагерь, предоставленный им начинающими охотниками на Форпосте, переполнился в кратчайшие сроки, и беженцы разбрелись по прилегающим территориям, а часть их направилась в Инсомнию. Однако, перед смертью Морс успел ожесточить правила въезда в столицу, выкинув за борт собственных граждан, имевших лишний контакт со скверной, и будущий король оспаривать эту политику прагматично не стал. Несмотря на уверенность в своей правоте, в глаза Эзмы Регис смотреть отныне зарекся, а с Сидом, простым демократичным человеком, не ведающим перспективного планирования и долгоиграющей гуманности, и вовсе поссорился. Софьяр передрался со всей королевской семьей на теме беженцев и предпочел остаться жить за пределами Стены, впрочем, надолго его не хватило, и он возобновил общение при помощи писем; лично им встретиться уже было не суждено, ибо после коронации Регис оставался накрепко привязан к столице и кольцу. Нифльхейм построил военные базы на нескольких территориях Люциса, и наконец установился относительный мир – впервые за всю сознательную жизнь Региса. 

Король умер, да здравствует король!

Теперь уже став полноправным королем и замуровав себя в столице после того, как подберет на останках брошенного королевства осиротевшего Титуса Драутоса, Регис получает лицензию делать что угодно и сразу принимается вкручивать винты в структуру мафии, усиливая ее связи с монархией и собирая всю шайку главарей в единый совет под куполом Цитадели и собственным надзором. Стена ограничивала его от внешнего Люциса, но подпольные махинации стирали все границы, будучи лучшим языком дипломатии что в границах всего королевства, что международной. Луна, забирающая крупицы королевской магии, а потому и минуты жизни самого Региса (что в сравнении с годами от стены просто несущественно), сразу закрепляется как ведущий товар и вытесняет собою оружие, которое давно превосходило у имперцев. Регис, как торговец культурный, и сам иногда прибегает к наркотику, застилая каплями темного перламутра видения с войны и, в особенности, представления о будущем, которого нет – стена высасывает жизнь достаточно быстро, и уже при нападении на Инсомнию Адажиума, в буквальном смысле грязного секрета рода Люцис Кэлумов, Регис чувствует, как не может сражаться так же, как раньше. Позже он узнает, что первый избранный Кристалла это канцлер-паяц Нифльхейма, но в тот день Ардин стал тем, кто победил всю королевскую стражу, превратив их в демонов, и заодно сразил и самого Региса. В тот день его спас дух Короля-основателя и Багамут против Ифрита, однако, напоминание было четким: часовые стрелки спешат безустанно, а силы иссякают по геометрической прогрессии. Усвоив урок, Регис торопливо женится в двадцать шесть на подруге детства Аулее и основывает на замену усопшей Страже организацию Королевских Глеф, заменив прежнего военачальника Кларуса Амитицию на капитана Титуса Драутоса, и сделав первого личным охранником; Кор Леонис с позиции щита становится главой Королевской Гвардии. Титус подкупает верностью и лозунгом «За дом и очаг», он буквально должен, в каком-то смысле, Регису, что дает последнему основание полагать подлинную преданность, ради которой не жалко делиться с глефами магией кристалла, покуда обладавшая той же привилегией стража защитить Цитадель от незваного гостя не сумела. Король делится с элитными воинами практически всей магией, которой располагает сам, начиная от телепортации и заканчивая магическими барьерами и призывом оружия. В обмен на всего ничего – на клятву служить. Регис и сам так умел; весь его род был основан на службе богине Этро и ее злосчастному кристаллу, пока не появится избранный, и иногда она об этом все-таки вспоминала.

Громче крика роженицы лопаются кости.

Знала ли Этро, что сын Региса станет избранным Королем Света, выбирая себе подарок в обмен на силу кристалла еще при коронации, когда зачатия не было даже в планах, или узнает об этом потом как волнительный сюрприз подобно и самому отцу – загадка, которую богиня разгадывать для своего верного слуги не собиралась совершенно, и так довольствуясь его доверием. Регис действительно доверяет Смерти – в конце концов, она единственная гарантия на отрезке любой жизни (если ты не Адажиум), и в интересах богини было очистить этот мир от звездной скверны и очень по своему защищать тот род, что веками подпитывал и правил в ее честь. Король верил, что Этро дала ему такое уникальное задание не со скуки, а с неведомой ему целью – то самое «пути господни неисповедимы», и, как все же человек монархического склада мышления, в каком-то смысле гордился тем, что именно ему, 113-ому королю, довелось иметь с богиней ребенка, как бы это ни звучало, и, вероятно, стать последним королем, обрывая династию на символической цифре. То, что богиня также окажется поразительно ревнива ко второй матери ребенка, вскрылось потом, когда жизнь Аулеи отошла к ней во время родов; присутствие смерти на них было настолько требовательным, что Регис мог поклясться, сколь бы сюрреалистичным не запомнился ему ритуал – Этро первая взяла Ноктиса на руки, красную плоть мяса с красными глазами в костлявых руках король запомнил как своего сына и не мог его нормально видеть целых четыре года, не желая видеть и понимать воочию, что же именно он наделал. Однако, когда он преодолел этот барьер, у них начали налаживаться какие-никакие отношения, довольно близкие и теплые со стороны Региса в детстве, но взросление всегда приносит свои коррективы. Узнав, что Ноктиса все же преследуют кошмары, от которых его ограждает близкая к нему мать, Регис немного злится на богиню за халатное отношение к бесценным дарам, однако, немногим позже узнав от духов Люциев о том, что сын – тот самый избранный король света, убеждается, что Этро знает и понимает больше него, заодно и еще больше укрепившись в позиции, что выбрал правильную тактику не надежды на победу, а знания поражения заведомо; впрочем, это ли не победа, если твой потомок останется не немощным монархом с жадным до его жизни кольцом, но мафиозным боссом и, теоретически, спасителем мира от скверны? План был слишком удачный и складный; наверное, поэтому на него так хотели посягнуть внешние недоброжелательные силы.

Обыватель распят на кресте вверх ногами.

А также четвертован заживо и скормлен местной фауне. Без преувеличений, ибо выяснилось, что нападение демона Марилит на семилетнего Ноктиса, от которого Регис чудом успел спасти его, было не случайностью, а попыткой ликвидации наследника. Пока сын лежал в коме, король искал виновных, обратившись в крайнюю степень паранойи, но даже она не помогла ему найти главную крысу, вместо этого подсунув под нос его шестерку. В ночь перед расправой король впервые надолго оставил кровать Ноктиса, оставив рядом с подушкой фигурку Карбункла, духа-защитника, вместо себя. Гипотетического виноватого он мучал долго, медленно снимая с него слои и пуская испуганную кровь по черным впалым узорам дворцовой темницы, неизменно в символике Этро. Прежде, чем вернуться на следующий день к очнувшемуся из комы Ноктису, он трижды помыл руки; поняв, что тот не может передвигаться самостоятельно без коляски, пожалел, что был с предателем столь гуманным. С тех пор, казалось бы, принц стал мертвее обычного, но свет Тенебры играл на его лице многообещающе ярко. Регис посетил Тенебру спустя год после нападения демона вместе с сыном, чтобы Оракул помогла ему исцелиться и встать на ноги, несмотря на то, что это влекло за собой риски – как бы хорошо сама Оракул не относилась к Регису, как и испокон веков род Нокс Флере к Люцис Кэлумам в целом, а все же их страна уже была территорией Империи. Осознавая возможные последствия, король, тем не менее, все равно выбрал проделать этот путь, понимая, что Империя может напасть, что и произошло. Зная о доброте Оракула, Регис не столько удивился, сколько уповал на это, когда та спасла ему жизнь ценой своей; нельзя сказать, что он был настолько бессердечен, и при любом другом сценарии не стал бы подвергать риску жизнь союзницы, но на кону все же был Ноктис, который, благодаря фатальному визиту, встал на ноги, хоть и с легкой хромотой. Просьбы Равуса остаться и помочь им, и выскользнувшая из ладони рука Стеллы некоторое время преследовали Региса поневоле во снах, но он прикрывал их наркотическим забытием, потихоньку вымывая из воспоминаний; проблем хватило и так. Королю было неловко ходить прямо, когда совсем юный Ноктис был вынужден прихрамывать; щедрая вселенная словно услышала его неловкость, начав забирать из костей монарха по крупице и особенно предпочитая правую коленную чашку. Сам сын тем временем потихоньку входил в реалии жизни подростка, будучи очень альтернативным проявлением пубертатного возраста; благодаря Игнису Шиенции оставаясь в курсе о состоянии Ноктиса даже на расстоянии, Регис решил облегчить инсомнию и всеобщий кризис сына знакомым для себя способом – луну он подарил ему раньше, чем моторный клинок. То, что на особенного ребенка люцисовская формула также будет влиять по особенному, им пришлось узнать уже непосредственно на практике. Волосы Региса уверенно приближались к цвету серебристого филигранного рога-короны; потерянные, растерянные лица Королевской Гвардии, конечно, были бесценны – ради них все того стоило, несмотря ни на что.

Нефть это кровь твоя.

Чем яснее проявляется суть раба Этро по мере становления личности, тем страннее становятся отношения отца и сына, не сходя на нет, но переходя на иные плоскости, сложные для четкой интерпретации. В трактовке короля ничего действительно страшного не происходит до определенного момента, ведь и в нем когда-то была тяга набраться военного опыта вместо скучных школьных занятий, не учащих, как взаимодействовать с шайкой криминальных боссов и связать их в единую вертикальную паутину организованной преступности в мире, кишащем демонами. Регис не настораживался и тогда, когда Ноктис показывал себя как первоклассную машину для убийств, гордился даже, сполна используя эту его полезную особенность за пределами защищенной Инсомнии, покуда конфликт уже не первый год вновь перешел в горячую стадию. Возможно, какая-то смута его и кольнула, когда тот вернулся с нынешним Оракулом, Стеллой Нокс Флере, из другого мира особенно усталым, но расценив, что Ноктису достаточно просто отдохнуть некоторое время в Инсомнии, Регис снова расслабился: у изначального плана еще не было роковых пробоин, а потенциальная жена для сына теперь оставалась под защитой королевства, гарантируя неприкасаемость. Все шло хорошо, действительно хорошо, насколько то было возможно в их реальности. Пока со всех радаров на несколько недель не пропали и принц Люциса, и канцлер Нифльхейма. Как Регис не желал вести войну без своего убийственного туза, и так достаточно волнуясь за его местонахождение, так и император не мог обойтись без своей правой руки, руки левой, глаз, шеи и мозга в целом (будем честны). Конфликт перешел в холодную фазу переговоров, но королевство было точно котел, где долгожданное возвращение Ноктиса и вовсе все вскипятило. Связь Ноктиса с Ардином была в стратегии Региса первой пробоиной, продемонстрированный ему Ад – второй, третьей и четвертой, состояние сына и невозможность уладить коммуникацию с обеих сторон – всеми остальными, к чертям разрушившими все представления короля о том, что делать дальше, и Этро с ответами к нему типично не спешила. Мертвые боги не услышат и не помогут, сколько бы Регис не всматривался в вечно черное небо; совсем недавно он готовился отойти в иной мир со спокойным сердцем за устроенное будущее, но теперь собирал по крупицам новую реальность и не верил. Морс умер в 55, Регис должен по всем меркам упокоиться раньше, и ему уже 48. Защитный тотем раскалывается на части, нехватка вечности впервые ощущается настолько остро, смерть ползает костлявыми пальцами в разочарованных глазницах сына, переползает к королю на колени и смотрит на старческое лицо мужчины средних лет с напоминанием, но без осуждения. В Люцисе не отмаливают грехи, а закрашивают ими небо. Избранный оказывается совсем не таким, как в древних писаниях Люциев, но Регис ли вправе судить: в конце концов, короли знают точно - по дороге к свету сгодится и топор.